ГЛЕБ СМИРНОВ: "ВЕНЕЦИЮ ЛЮБЯТ ТОЛЬКО ИНОСТРАНЦЫ"

Венеция круглый год живет праздниками. Карнавал, кинофестиваль, художественная и архитектурная выставки, фестиваль танца и т.д. и т.п. На острове Лидо только что завершился 60-й Венецианский кинофестиваль, а ведь в публичных садах Джардини все еще работает 50-я Международная художественная выставка. Для гостей из России среди всей этой артистической суеты только одно неизменно - единственный русский венецианец, историк искусства, философ, писатель Глеб СМИРНОВ. В перерыве между вечеринками с ним встретился обозреватель "Известий" Николай МОЛОК.

- Кажется, вы единственный русский, постоянно живущий в Венеции. Как вы сюда попали?

- Я еще с университетской скамьи мечтал о Венеции и об Италии: еще бы, здесь - 70 процентов всего валового искусства Европы. В 1991-м я занимался выставками и был приглашен в Италию. В Риме, кружа по городу, набрел на гнездо иезуитов - старинный университет Грегориана, с ярусами откидных парт, высокой кафедрой. Иезуиты! У нас, отпрысков советского времени, такие ругательные слова вызывали жуткое любопытство. Короче, я договорился с ректором и через полгода вернулся в Рим, на перековку.

- Так что, вы теперь иезуит?

- Я не вступал в орден, хотя и жил целый год при монастыре Ораторианцев, недалеко от пьяцца Навона. Учиться у них еще не значит быть одним из них. Просто это хорошая школа, дисциплина. Это они в свое время выпестовали Декарта, Корнеля, Монтескье, Мольера, Кольбера, Бальзака, даже Вольтера. Вяземский тоже учился у них в пансионе, как и многие детишки из высшей русской аристократии. Маленький Пушкин - тот даже комплексовал, что у его родителей не хватило денег отправить его в пансион.

- И что за люди, эти иезуиты?

- Признаюсь, я был несколько разочарован: я надеялся найти беспрекословных мракобесов-пассеистов, упорствующих в своих идеологических цитаделях, сжигающих ведьм и заносящих крамольные писания в Индекс Запрещенных Книг. Вместо этого я оказался среди милейших терпимейших господ, помешанных на Бубере, Витгенштейне и неопозитивистах. Вместо охоты на ведьм - добро пожаловать хорошеньким зеленоглазым (!) девушкам. Их комнаты-кельи предельно скромны и безличны, места же общего, общественного пользования роскошны. Понять эту логику значит понять многое в христианстве и заодно в коммунизме. При университете есть, кстати, отменная русская библиотека, так называемый Центр марксистских исследований. Дело в том, что иезуитам было поручено сразу после Октября вести борьбу с коммунизмом, который, по их правильному диагнозу, был просто давно известным рецидивом старинной ереси.

- А потом Венеция. Почему?

- Любовь к Риму - чувство очень головное, рассудочное, это любовь к эпицентру европейской цивилизации. Любовь же к Венеции - это страсть, и мотивирована эстетически. Здесь надо быть не потребителем информации, а... (ищет слово), этаким грамотным эпикурейцем, просто ублажать все свои пять органов чувств. Здесь все они просто распушаются как на мякине - праздник глазу, уху, вкусу, осязанию, и - Боже мой - обонянию: здесь же нет смога. А если чем пахнет, то водорослями. Когда приезжающие русские рассказывают мне о венецианской якобы вони, я понимаю, что у них заложен нос. Это одно из общих мест. Вот давайте перечислим все клише про Венецию, и я докажу, что все они - вздор.

- Город стариков.

- Если бы старики! Они тихие... А тут все кишит горластой молодежью: здесь три крупных университета. Впрочем, приезжать в Венецию, пожалуй, действительно стоит под старость: этот город - как премия за пережитое. Да и прощаться с жизнью тут почему-то легче.

- Везде туристы.

- Одна моя приятельница применила к ним искусствоведческий термин "фу! туристы". Да, толпы кое-где. Но достаточно свернуть с "фу! туристских" гольфстримов, как вы окажетесь в таком одиночестве, что испугается и храбрый.

- Город-лабиринт.

- В лабиринтах не бывает указателей на каждом углу и не выдают карты при старте. А картой пользоваться вообще не надо: не то только она и останется в памяти. Заблудиться в Венеции все сложнее. И это ее лучший аттракцион.

- Ну хоть тонуть-то она тонет?

- Проблема Венеции - не высокая вода, а как раз, наоборот, низкая, когда вода опускается - воздух входит под фундаменты, и начинают гнить сваи, на которых стоят дома. Наша кстати лиственница. Источник всех бед - нефтеперерабатывающий комбинат тут неподалеку, он сбивает биоритмы лагуны. Были всякие проекты с дамбами и т.п., но все они не устраняют корень зла.

- Вот еще клише напоследок: в Венеции как бы остановилось время.

- Очень поверхностное наблюдение - мол, мертвый город. Венеция как раз со-временна. Живя в больших городах в режиме хронической нехватки времени, ты живешь вне времени. В Венеции можно наслаждаться временем, почувствовать его. Венеция ставит перед нами вопрос о времени с остротой и основательностью, на которую не способен никакой другой современный (лучше сказать современничающий) город. Она самым интимным образом принадлежит современности и даже формирует современность своими биеннале, кинофестивалем и эпохальными выставками.

- То есть идеальный город?

- Человек, склонный замечать во всем одни недостатки, найдет их без труда и в Венеции. Карнавал все больше напоминает рио-де-жанейрский. Сувениры вопиюще пошлы и сделаны к тому же на Тайване. Туристы в полном соответствии с сувенирами тоже сделаны на Тайване или производят такое впечатление. В спортивной обувке, мерзко квакающей о натертые старинные камни, вразвалку разгуливают ковыряющие в носу американские или немецкие дядьки и тетки в пляжных трусах. Степень их неуместности здесь такова, что ее иногда осознают они сами. Какие-то вульгарные молодые люди в развязной манере зазывают вас в свои гондолы и за бешеные деньги поют кое-как поставленным голосом "О соле мио", неаполитанскую (!) народную песню. Город неудобен для матерей и глух к стонам новорожденных, коляски которых приходится тащить через мосты (а их 411). Город безразличен к подрастающим - ни зоопарка, ни цирка. Работать можно только в туристическом секторе. Город, где патриции разучились закатывать праздники, а простой люд и стар и млад - закоренелые коммунисты в лучшем случае троцкистского толка. Город беззастенчиво вздутых цен. Город почти поголовного безразличия коренных венецианцев к его судьбе. Венецию любят - до самопожертвования - одни иностранцы из романтиков. Мертвый город, говорите? К счастью, нет. А иногда думаешь, что, к сожалению. Что самый большой недостаток Венеции в том, что она не исчезла вместе с ХVIII веком. Не утопилась.

- Неужели до сих пор никто из наших не купил здесь дома?

- Чего тут странного? Новорусские не здесь покупают - нет пальм, аквапарка, ночной жизни кот наплакал - зачем же здесь покупать дом, вы чё? И потом, больно им в непонятку, чего тут все так обшарпано! Бродский бы здесь себе купил дом, но у него таких денег не было.

- А вы бы купили?

- Естественно, и больше того - основал бы здесь Русский центр или Академию, как она есть у всех уважающих себя держав. Кстати, это была еще идея Бродского. Сюда надо вывозить нашу талантливую молодежь. Представляете, что бы это дало нашей литературе, если бы Пушкин все-таки приехал, как мечтал, в Италию! Я вообще за то, чтобы выселить отсюда всех этих деляг-венецианцев, совершенно недостойных своего города - они его не любят и не знают, и поселить вместо них людей, кому этот город нужен.

/Николай МОЛОК/