ПЕРМАНЕНТНАЯ ОККУПАЦИЯ

Во втором конкурсе Московского кинофестиваля, в "Перспективах", показали запрещенный к публичному показу в родной Белоруссии фильм Андрея Кудиненко "Оккупация. Мистерии".

Редкие белорусские зрители, видевшие картину Кудиненко, убеждены в ее абсолютной гениальности - так же как и в том, что внутри страны этот фильм "ни в жизнь не покажут".

Верность второго утверждения пока не вызывает сомнений: слишком сильно "Оккупация" отличается от кинематографических высказываний на военную тему, которые советские и постсоветские цензоры привыкли получать из павильонов "Партизанфильма". Насчет гениальности можно спорить, но одного отрицать нельзя - фильм сделан безусловно талантливыми людьми, которые были катастрофически, преступно ограничены в возможностях и средствах.

Независимый проект, осуществленный почти без денег и на чистом энтузиазме, начинался как короткометражная лента "Адам и Ева" - впоследствии она стала первой частью кинотриптиха, в прологе которого два белорусских полицая разговаривают о судьбах национального кинематографа: "Вот кончится война, буду снимать фильмы". - "Какие, советские или немецкие?" - "Наши, белорусские". - "Нет белорусского кино. И не будет никогда".

"Оккупация", впервые показанная в программе Роттердамского кинофестиваля, купленная для российского проката и приглашенная в конкурс "Перспективы", этот печальный эпиграф опровергает: нация, осознающая себя жертвой перманентной оккупации оказалась способна создать картину, по которой ее будут узнавать прошлые и будущие оккупанты.

В первой части, в "Адаме и Еве", матерый зверюга-партизан ведет необстрелянного крестьянина Адама в хату к предателю - тот раньше тоже был в отряде, но полюбил полячку и отошел от забот антифашистского сопротивления. Пристрелив шефа и дождавшись, пока дезертир повесится, Адам занимает его место в постели у Евы - до тех пор, пока не являются два новых партизана, один из которых готов немедленно превратиться в нового Адама. Во второй части триптиха, в "Матери", немая крестьянка собственным грудным молоком выкармливает раненого немецкого солдата. Когда тот собирается с силами и уходит, женщина сжигает себя в избе, перед смертью последний раз играя на подаренной приемным сыном губной гармошке. Третья глава, "Отец", рассказывает о мальчике, отчим которого сотрудничает с немцами. За коллаборационистом приходит отряд партизан-ликвидаторов, один из которых выдает себя за родного отца главного героя и с его помощью проникает в дом к приговоренному. Когда отчим и мать погибают, партизаны забирают ребенка с собой: "Не сиротой же ему оставаться".

Все три новеллы, связанные сквозными персонажами, представляют из себя произведения законченные и неожиданно сильные. "Оккупация", возможно, моментами и напоминает об "Окрание" Петра Луцика, но несколько раз за полтора часа экранного времени в фильме случаются прорывы в область поражающего, взаправдашнего гуманизма.

Запрещено в Белоруссии

Выдачей прокатных удостоверений в Белоруссии занимается организация под названием Государственный регистр киновидеофильмов Министерства культуры: именно там в апреле этого года был наложен запрет на публичный показ "Оккупации" (поскольку трактовка партизанского движения в фильме "противоречит истинной правде, может оскорбить чувства ветеранов войны и оказать негативное влияние на воспитание подрастающего поколения и молодежи"). Кроме того, в этом году в выдаче прокатного удостоверения было отказано документальному фильму о Василе Быкове "Долгая дорога домой... Реквием" и канадско-американской игровой телевизионной ленте "Гитлер: восхождение дьявола", будто бы пропагандирующей шовинизм и насилие.

/МАРИЯ КУВШИНОВА/