ДНЕВНИК ЕГО ЖЕНЫ

В Зальцбурге проходит очередной музыкально-театральный фестиваль, едва ли не самый престижный в мире, последнее десятилетие считающийся одним из главных законодателей мод в оперной режиссуре. Совершенно нехарактерными для него выглядят "Сказки Гофмана" - продукция этого года, выпущенная режиссером Дэвидом МакВикаром и художницей Таней МакКаллин. Эта пара известна нам по довольно неудачной постановке "Макбета" в Мариинском театре. Их "Сказки" неудачными не назовешь. Но и на законодательницу мод эта постановка тоже никак не тянет. Несмотря на некоторое количество острых современных приправ, она является добротным и простодушным костюмным спектаклем в лучших традициях чего угодно, но только не зальцбургского фестиваля последних лет.

Как не выходят из моды декоративные переднички и рукава фонариком, которые местные, патриархально настроенные любители оперного искусства имеют обычай надевать на мероприятия зальцбургского фестиваля, так и честно сделанная традиционная оперная постановка - с историческими костюмами, ожидаемыми гэгами и достоверно прописанными ролями слуг - всегда найдет дорогу к сердцу слушателя. Особенно, если в ней участвуют звезды первого ранга. А таковыми "Сказки" не обижены. В них имеются: два стареющих знаменитых мужских голоса -- Нил Шикофф в роли Гофмана и Руджеро Раймонди в роли его соперника, в течение спектакля выходящего на сцену под разными именами; один стареющий женский - Марианна Липовшек, которая этакой Пиковой дамой появляется в роли умершей матери Антонии. А также роскошная, еще в самом соку Вальтрауд Майер в роли куртизанки Джульетты.

Позднее, неоконченное, загадочное сочинение Жака Оффенбаха, предлагающее режиссерам массу вариантов для прочтения, поставлено МакВикаром с тяжким мужским надрывом. Его главный герой, наркоман и поэтическая натура Гофман вечно что-то пописывает, попутно вспоминает своих женщин (их в общей сложности - пять штук, и все они одеты в одинакового кроя ампирные платья), мучает одну главную (она у Оффенбаха зовется то Музой, то неким верным другом Никлаусом, но у МакВикара предстает скорее просто измаявшейся женой) и, в конце концов, не будучи в состоянии предложить этой главной и единственной реальной что-нибудь кроме шприца, остается в горестном одиночестве. Спектакль получился жизненный, даже, можно сказать, бытовой. Он не про художника и его музу, а про мужчину, его женщин и его наркотики.

Все действие происходит в некоем облезлом палаццо, которое является обителью для главной пары богемных персонажей - Гофмана и его музы-жены. Под воздействием наркотического опьянения это пространство постепенно теряет свою реалистичность. Сначала оно превращается в кунсткамеру, где проводятся экскурсии и где среди склянок с заспиртованными органами и скелетов динозавров живет заводная кукла Олимпия (с ее знаменитыми фиоритурами с большим успехом справилась словацкая певица Любица Варгикова). Потом нам показывают засушенный сад больной певицы Антонии (ее пела болгарка Крассимира Стоянова), где вместо листьев на дереве болтаются никому не нужные скрипки. И, наконец, самая броская, хоть и сильно выбивающаяся из общего стиля спектакля сцена - зачарованный сюрреалистический бордель, где происходят всякие безобразия (включая однополую любовь и садо-мазо) и где царит чувственная Джульетта.

Поскольку главная драма свершается не в объективной реальности, а в больной душе главного персонажа, то роль его соперника, доверенная харизматическому басу Раймонди, сведена к минимуму. Зато расширена роль безымянной Музы, которая мечется по сцене практически безотлучно, все видит, все чувствует, во всем принимает участие. Честнее бы было уже сказать, что это не Гофмана сказки, а ее. В исполнении выразительной Анжелики Киршлагер эта роль стала одной из лучших в опере.

Достойной соперницей ей выступает лишь Майер. Но соперницей очень серьезной. В тот момент, когда золотоволосая дива, отвечающая в современном оперном мире за главные эротические партии (Изольда, Венера, Далила), выплывает в венецианской гондоле, впервые забываешь следить за остальными персонажами. Даже разудалая сцена между Гофманом и какой-то раздетой до пояса красоткой из массовки становится несущественной в сравнении с тонкой щиколоткой, которую Майер мастерски выставляет из-под своего черного платья с нижней красной юбкой.

Зато тут наконец-то приходится вспомнить о сидящем в яме Венском филармоническом оркестре и о дирижере Кенте Нагано, которого тоже, судя по всему, больше остального волнует последняя новелла и который тут расходится не на шутку. В остальное время Нагано практичен, спокоен и совершенно не похож на себя прошлогоднего - в "Царе Кандавле" Цемлинского. Что, в общем, вполне соответствует общему духу спектакля, в котором все добротно и консервативно - костюмы, мизансцены и оркестровый аккомпанемент.

/Екатерина БИРЮКОВА/