КТО РАЗРУШАЕТ "АБРАМЦЕВО"

Музей не может сохранить жизнь, он лишь свидетельство об ушедшей жизни. Хорошо, когда такие свидетельства есть. А если нет? Тогда в дело вступает музейная мифология. Один из самых знаменитых советских музейных мифов - Михайловское. Процент подлинности в творении "народного пушкиниста" Гейченко оценить трудно. Но в общем он приближается к нулю.

С другой стороны, разве не говорил Александр Сергеевич - "тьмы многих истин мне дороже нас возвышающий обман". И михайловский обман возвышал. И не только он.

"Мы воссоздаем не жизнь Пушкина, не время Пушкина, а наше представление о времени Пушкина и о самом поэте", - говорил классик музейного постмодернизма Евгений Абрамович Розенблюм. Говорил и проектировал музей-храм, музей - роскошный дворец, в блеске хрустальных витрин, в позолоте. Эта роскошь (или изображение роскоши - зеркальные подиумы, например) - часть представления о Пушкине. А почему бы и нет - ведь "представление" не обязательно отягчать знанием. Сама подлинность (архитектурная, интерьерная, предметная) из мифологических музеев вытесняется, в лучшем случае скапливается в фондах, описывается, изучается, хранится. Важно хранить подлинник, чтобы с полным правом экспонировать копию, - забавная музейная этика.

Прошлое нужно беречь и изучать. Это понятно. Или прошлое нужно подавать в красивой раме, и тогда рама становится важнее прошлого. Открытием восьмидесятых стала "музейная пустота" Дома Пушкина на Арбате. Музейная пустота - голый король музейного дела, мнимость в рамах и зеркалах...

Но раньше в этой мифологической музейной системе был хотя бы квалифицированный музейный работник, то есть обладатель не подложного знания, научный авторитет, Хранитель.

Времена меняются, музейный постмодернизм выходит за рамки экспозиционных залов, вторгается в жизнь, завоевывает новое пространство. Мнимость заразительна. Как грибок. Мнимость разрушительна. "Наше представление" может не только плодить новоделы и наполнять их "пустотой", но и уничтожать то немногое, что осталось от подлинности. Один из редких живых, невыдуманных мемориальных музеев - "Абрамцево", памятник даже не эпохи, а эпох - от Аксаковых до Мамонтовых, от просвещенного дворянства до просвещенного купечества, от золотого века до серебряного.

27 лет руководит музеем "Абрамцево" И.А. Рыбаков, бывший начальник сельхозотдела Загорского райкома КПСС, поэт, автор стихотворного сборника "Холодный костер". Руководит, хозяйствует, осваивает бюджетные средства. Присоединил, например, к музею дом отдыха с благородной целью восстановления Мамонтовского культурного поселка с художественными мастерскими (керамическая - Врубеля, столярно-резчицкая - Васнецова и др.). Что получилось в результате - можно увидеть сегодня. Разруха получилась, разграбление, а не восстановление. Ни памятники, ни фонды директора музея не интересуют, иначе зачем столь настоятельно требовать перевести хранение в здание, где то отопление прорвет, то потолок рухнет. А вот деньги на реставрацию - это другое дело.

Рыбак рыбака видит издалека. Заместителем директора по научной части господин Рыбаков себе избрал Дмитрия Сырова, он же монах Ермоген. И вот это уже реальное воплощение мнимости. Потому что никакой Сыров не монах. В 1997 году он принял постриг в Гефсиманском скиту. Однако затем поссорился с постригшим его в монахи настоятелем Гефсиманского скита Феофилактом и из скита сбежал. Пришел в музей, но рясу не снял. Убеждает, что у него особое послушание - быть заместителем директора по науке музея "Абрамцево". То есть, попросту говоря, врет. Лжец и самозванец - беглый монах Сыров. И надо сказать, что раздражает он всех - и светские власти, и церковные, потому что дискредитирует и тех, и других.

А пока длится этот маскарад, пока бывший райкомовский работник и беглый монах управляют музеем, разруха продолжается, музейные работники со стажем и знаниями оставляют музей, и конфликт между научным коллективом и "начальством" принимает нешуточный характер. Короче говоря, царствует мнимость. Пустота.

/НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВ/