СЕНТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Президент в обращении к нации по следам трагических событий в Беслане обещал привести политические институты в соответствие с сегодняшним уровнем развития общества. И он выполнил это обещание. Развитие гражданского общества по сути признано не первоочередной задачей. Возможно, потому, что сегодня эта задача почти невыполнима. Поэтому выполнять предписано иное: будет укрепляться государственность. Через государственные институты, через систему исполнительной власти, через подразделения антитеррора.

Необходимость перестроить государство и страну для того, чтобы противостоять террору, стала поводом для самой радикальной политической реформы последних лет. Она отражает как стремление сделать государство более эффективным, так и разочарование в так называемой прямой демократии в исполнении сегодняшнего российского электората. За 15 лет новой жизни гражданское общество в России толком так и не проснулось. И президент решил: в условиях, требующих быстрых, эффективных, а во многом и чрезвычайных решений, ТАКОЕ общество лучше не будить. Потому как власть не уверена в результатах такой побудки. Что же предлагается взамен?

Из двух путей

То, что прозвучало в понедельник из уст президента, лишь отчасти продиктовано событиями в Беслане и серией других кровавых терактов последних недель. Непосредственно борьбы с террором касается вторая часть его выступления, где говорится об антитеррористических комитетах, объединении бдительных граждан-добровольцев, создании специальной комиссии по Северному Кавказу и специального министерства.

Первая часть - реализация сугубо политических задумок, давно вызревавших в кабинетах Кремля. Просто президент и его соратники решили, что сейчас наиболее подходящее время для создания новой политической модели в России.

Путин вчера в выступлении отдал некую дань гражданскому обществу, поддержав, в частности, идею образования Общественной палаты, где бы обсуждались гражданские инициативы и проводилась общественная экспертиза решений, которые имеют общенациональное значение. "Речь идет о контроле граждан за работой государственного аппарата, включая спецслужбы", - сказал Путин, правда, не изложив даже коротко механизмы создания и функционирования такой палаты.

Но главная ставка сделана на государственные институты. Услышав обращение Путина к нации после Беслана, многие, в том числе на верху политической системы, гадали: какую модель поведения выберет президент. В обращении он заложил две "опции": усиление госинститутов и "подтягивание" гражданского общества до европейского уровня (а Путин сам не раз говорил о России как о части европейской цивилизации), до состояния, в котором оно должно пребывать в XXI веке с его новыми угрозами, вызовами, требованиями и реалиями. Впрочем, век еще только начался...

Видимо, подумав за эти дни и посмотрев на реакцию страны на общенациональную трагедию, которая по идее должна была всколыхнуть нацию, сплотить ее, по крайней мере вызвать в ней некий общенациональный, по большому счету нравственный порыв, Путин еще тверже уверился: нынешнее российское общество недоразвито и спит, а потому не может выступать партнером в решении стоящих перед страной задач наравне с выстраиваемой им вертикалью власти.

Поэтому он будет строить власть

Ставка сделана именно на власть, причем на власть более централизованную, все нити которой сходятся по сути на одном человеке. Сейчас, конечно, многие будут и уже начали возражать, мол, последние годы - уже в условиях вроде бы выстроенной вертикали власти - показали: нельзя всем до деталей управлять из Кремля, из Москвы, с высшего уровня. Одно из доказательств - централизованная система правоохранительных органов, которые показали свою неготовность к столь молниеносному кровавому развитию событий. Но Путин, очевидно, настолько не верит никому на местах и настолько понимает неготовность общества (впрочем, как и большей части нынешней элиты России) соучаствовать в серьезном управлении страной, что решился на крайний шаг: окончательно возложил ответственность за события в стране на себя.

И своими руками, но под воздействием новых серьезнейших обстоятельств если не похоронил, то радикально ревизовал то, над чем он, его соратники и госслужащие бились последние 2 года, - административную и федеративную реформы, возможно (пока это еще непонятно), и преобразования в системе местного самоуправления. А также то, что сам Путин еще несколько месяцев назад считал незыблемым: принцип выборности губернаторов. Не исключено, что на второй план могут быть отодвинуты и ключевые экономические преобразования: в образовании, здравоохранении, налоговой и бюджетной сферах. Они могут быть признаны слишком политически рискованными для новой системы власти. С другой стороны, большая управляемость регионов является предпосылкой именно для более решительных действий в экономике. Приоритеты изменились. Политика вновь, как в 1999-2000 годах, выходит на первый план.

Нужно сохранить целостность страны, говорил вчера президент. "Убежден, единство страны - это главное условие победы над террором, и без такого единства достичь этой цели невозможно", - сказал Путин. Но при этом под целостностью страны он понимает прежде всего сохранение любыми законными способами России в ее существующих границах, единство, скорее, административное, нежели ценностное. Возможно, опять потому, что хорошо отдает себе отчет в том, каким населением ему приходится руководить. Хотя многовековая история Европы показывает: еще никому не удавалось добиться единения государства без единения духа нации.

Не Европа - ни духом, ни делом

И вот тут важна оговорка: мы еще не совсем Европа. Ни духом, ни делом. И она, Европа, нас своей частью всерьез тоже не считает. Молчаливый, скорбный Рим со 150 тысячами свечей, горящих в память о детях, погибших в далеком неизвестном итальянцам городке. Он вышел на улицы САМ. И на контрасте - официозная бравада на Васильевском спуске, на которую свозили автобусами. Это - тоже одно из тому подтверждений. Это увидели все. И нет никаких оснований полагать, что этого не видел и не понял президент. Все он увидел. И все он понял. И начал действовать по-своему.

Выборы губернаторов. Формально замена прямых губернаторских выборов на фактическое назначение Кремлем - отступление назад по сравнению с системой, возникшей в середине 90-х. Но давайте вспомним, как проходило в последние годы подавляющее большинство выборов: либо борьба капиталов, либо борьба властного ресурса, либо соревнование "глоток". "Я проголосовал за него, потому он меня прикалывает", - увы, распространенное поведение человека, даже не понимающего, как отражается на стране и отдельном регионе этот его "прикол". Не имеющий внятных экономических интересов, которые он может сопоставить с программой того или иного кандидата или партии, полунищий обыватель-избиратель с эмоциями, замешенными на "совковой" ностальгии и социальном иждивенчестве, вместо системы адекватного эпохе мировоззрения - таким вошел этот "электорат" в ХХI век. И он не может рассуждать иначе, кроме как этими (так легко манипулируемыми пиарщиками!) эмоциями, взирая на плакаты кандидатов, где те позируют на фоне Путина. Именно эти плакаты решали по большому счету исход большинства выборов.

Теперь, по крайней мере, не надо изощряться в фотомонтаже: Кремль сам укажет, кто ему мил. И если местная элита, представленная в местном законодательном собрании, сочтет нужным голосовать осмысленно за или против кандидатуры Москвы, значит, в стране заработает хотя бы модель "элитарной демократии". Если же она просто слепо возьмет под козырек - "чего изволите-с?" - туда ей и дорога.

Чудовищная проблема состоит в том, что, формально находясь в XXI веке, по сути российское общество пребывает сегодня на такой стадии гражданского развития и самоосмысления, каковая соответствует периоду расцвета цензовой демократии на Западе XIX века. Когда избирательные права имели только те, кто претендовал именно на ОСМЫСЛЕННОЕ голосование, - имевшие определенное имущество, образование. Иными словами, знавшие, за что или против чего они голосуют и как именно результат выборов отразится на их жизни. И если уж говорить совсем откровенно, то именно учреждение имущественного (именно имущественного, потому что с образованием у нас ныне почти все) ценза оздоровило бы сегодня политическую систему России. Но, очевидно, это было бы слишком радикально для ХХI века, в условиях борьбы с проявлениями "дикого капитализма" и тотального сокрытия своего истинного имущественного "веса".

Что же касается якобы несменяемости и неснимаемости назначенных губернаторов, то довольно посмотреть на сегодняшнюю Северную Осетию, чтобы ответить на вопрос: усидит ли кто-либо назначенный хоть самим господом Богом, если его отставки потребует народ, в массовом порядке вышедший на улицы. Но народ сегодня, как правило, ни на улицы не выходит, ни на выборы не спешит.

Куда более серьезный вопрос, как ни странно на первый взгляд, с уровнем муниципальным. Если все же принять версию о младенческой незрелости гражданского общества в России, то вот как раз муниципальный уровень - это тот самый полигон демократии, та самая ее школа (как некогда - "школа коммунизма"), где обыватель мог бы потренироваться в начатках осмысленного самоуправления путем ответственного подхода к голосованию. Однако пока этот уровень характеризуется еще даже большей профанацией идей демократии, чем губернаторский: на местные выборы ходит еще меньше народу. А теперь губернаторы-назначенцы наверняка начнут (собственно, уже начали, в первый же день) ссылаться на надобность "привести в соответствие" и свою региональную вертикаль. И будут настаивать на своем праве назначать мэров и глав администраций.

Партии. На протяжении последних полутора десятков лет мелькали с такой частотой, что избиратель подчас не успевал не то что определиться с принципами, которые те якобы защищали, но даже с набором лиц. Снизу никаких партий так и не возникло. Значит, в целях политического структурирования общества их надо создавать сверху. Этой мыслью в ближайшем окружении Путина прониклись еще даже до подсчета результатов минувших думских выборов. К весне стало ясно: партийная модель возобладает, а летом уже и срок перехода на пропорциональную модель все знали - ноябрь-декабрь. Именно в эти месяцы Дума должна будет принять соответствующий закон. Пассаж о надобности принудительно внедрить пропорциональную систему парламентских выборов навеял Путину один из ближайших членов его окружения. Другой вообще мечтает о монархии если не де-юре, то по крайней мере де-факто. Испания, кстати, после Франко пошла именно этим путем - и ничего.

Другое дело, как все это будет работать в России

В результате предложенных новаций уже в самом ближайшем будущем мы можем получить глубоко партийную страну, еще сильнее ориентированную на одного человека, который, соответственно, будет нести на себе такой груз ответственности, что рано или поздно он может оказаться неподъемным. Опасность эта тем более велика, что за последние несколько лет отчетливо проявилось: люди и структуры, ориентированные в своем благополучии и дальнейшем политическом существовании лишь на одного человека, как правило, перестают даже минимально выполнять функции, диктуемые им законом и моралью, и стараются лишь улавливать эманации своего руководителя.

Огромной осторожности требует и подбор назначенцев-губернаторов, особенно в потенциально или реально конфликтных регионах. Таковые практически все в Южном федеральном округе и немало в Приволжском.

Отсюда вытекает еще одна опасность новой политической модели - кадровая. Опять тасуется одна и та же колода управленцев, что, кстати, даже в высшем окружении Путина уже начинает вызывать вопросы. Вместо кропотливого и - да, трудоемкого - поиска людей или выращивания из имеющихся на разные "амбразуры" бросаются одни и те же персоналии. Причем подбор людей на конкретные посты подчас выглядит странным. Скажем, Яковлев, "брошенный" теперь на национальный вопрос, прежде не демонстрировал глубокого знания национальных проблем. И за последние годы, успев позаниматься всем - городом, коммуналкой, Южным округом, мягко говоря, нигде не преуспел.

Хотя со становлением вразумительной партийной системы у нее появится шанс заработать в том числе и как институту выращивания политических кадров. Такова, во всяком случае, одна из функций любой классической много- или даже однопартийной системы…

Столь же не очевиден пока и Дмитрий Козак во главе суперведомства по Северному Кавказу. Козака лучше всего использовать как таран, когда уже сформулированы четко принципы того, что необходимо делать, но не тогда, когда еще эти тезисы необходимо аккуратно и кропотливо разрабатывать. Козак способен пройти через огонь и воду, через отчаянное ведомственное противодействие и тихий министерский саботаж. Но не в его характере проворачивать тонкие, хитроумные многоходовки, к тому же на Кавказе.

И еще одну особенность продемонстрировало вчерашнее выступление Путина: в Кремле нет больше питерских и непитерских, либералов и ортодоксов. В окружении Путина есть если и не монолитная команда, то набор людей, обладающих одинаковым представлением о том, как должна выглядеть страна, ее партии, ее институты и ее граждане к 2007-2008 годам. И представление это - сугубо государственное, жесткое и однозначное. И сам президент это поддерживает. И не потому что склонен к авторитарным шагам, а потому что очень хорошо - может быть, даже слишком хорошо - чувствует страну, которая его два раза с таким единодушием избирала.

/Светлана БАБАЕВА/