ПРАВО БИТЬ И ПОЛУЧАТЬ ПО МОРДЕ

В прокат вышли "Магнитные бури" Вадима Абдрашитова, снятые по сценарию его верного напарника Александра Миндадзе. Премьера для VIP'ов прошла в Киноцентре еще в апреле, почему прокатчики продержали "Бури" до октября - неведомо. Зато рядовые москвичи получили возможность посмотреть картину одновременно с рядовыми ньюйоркцами: "Бури" - один из хитов проходящего там сейчас Фестиваля российского кино.

"Магнитные бури" - и типичный, и нетипичный фильм для дуэта Абдрашитов-Миндадзе. Как все их ленты, "Бури" можно счесть картиной одновременно социальной-актуальной и притчевой-метафизической. Как и в "Параде планет", действие происходит в суровой мужской среде. Как в том же "Параде", или "Пьесе для пассажира", или "Времени танцора" самые важные сцены разворачиваются ночью. Может, по Абдрашитову, именно ночь проясняет суть вещей? При этом - скорее независимо от воли авторов - фильм получился еще и мистическим.

На уровне социальном "Магнитные бури" - про разборки провинциальных полубезработных вокруг раздела своего завода. Это наш первый и пока единственный современный фильм, пытающийся проанализировать состояние душ неэлиты. На две трети он состоит из ночных мрачных драк на территории завода стенка на стенку. Смертоубийств нет, но прутья арматуры в ход идут бойко. Основная мысль фильма - на этом его уровне - сводится к следующему: главное право, которое обрели за годы приватизации представители пролетариата, - это право свободно бить других по морде и получать от них в ответ.

Драки, однако, выглядят странно. Во-первых, непонятно, кто против кого сражается. Никакого личного материального интереса у дерущихся явно нет (есть только у некоторых, кому сверху приплачивают за сколачивание команд-банд). В какой-то момент промелькнет информация, что одни команды за некоего Маркина, а другие - и того пуще, за Савчука. Но от чьего лица ты сегодня ночью даешь в чужие лица, каждый конкретный дерущийся, похоже, не ведает, тем более что лиц в темноте не разобрать. Во-вторых, сражаются все хотя и ожесточенно, но как-то безэмоционально, словно сомнамбулы, а днем ожесточение проходит, словно наваждение, и все спокойно ручкаются с теми, кого накануне сильно били по голове. В-третьих, сами драки поставлены так, словно это contemporary dance, современный балет. Ясно, что Абдрашитов--Миндадзе по своему обыкновению желали обнаружить управляющую жизнью дьявольщину и что фильм логичнее трактовать на уровне метафизическом. Тут проще и честнее обратиться к трактовкам самого Абдрашитова, который не против того, чтобы объяснять свои картины (в отличие от других режиссеров, которые против).

Он сказал (в частности, в интервью журналу "Политбюро"), что картина об истории болезни-напасти. О том, как каждый человек, вроде бы свободный в своих поступках, резко меняется, став частицей толпы, и мутирует из "человека разумного" в "человека толпы". Что даже если опасность внутренне осознана (как тем единственным героем, кого фильм выделяет из общей массы, - его сыграл актер с идеальной рабочей внешностью Максим Аверин), человек все равно не может ей сопротивляться: толпа гипнотизирует и всасывает его. Заметим, что героя пытается вытащить из толпы и молодая красивая жена, сама Виктория Толстоганова, без которой не обходится ни один фильм. Но едва услышав за окном топот ног ночных дружков-драчунов, он выскакивает из сладкой постели - и вдогонку.

Фильм завершается радикально. Хозяева завода - организаторы разборок - договариваются между собой. Рабочие, как некогда, идут утром к проходной отбывать поденщину (тут еще один социально актуальный смысл фильма: похоже, Абдрашитов с Миндадзе, вовсе не являясь коммунистами, хотят тем не менее сказать, что меняются формы собственности, но пролетариат как был, так и остается рабом). Полное ощущение, что ничего не было - никаких ночных баталий. Между тем главный герой потерял жену, друга, которого все-таки убили, и фактически разрушил свою жизнь.

Но у фильма есть и иной уровень. С ним штука странная. Абдрашитов не любит и даже сердится, когда его картины наполняют смыслами, которые он в них не закладывал. Но любой молодой синефил, полюбивший кино в годы, когда отечественные фильмы исчезли как класс, обнаружит в "Бурях" массу европейского-американского, то есть родного. Стиль фильма - очевидная датская "Догма". Его начало, когда из переулков вытекают ручейки молчаливых мужчин, сливаются в реку, а навстречу другая река, и пошло побоище, в точности как в "Бандах Нью-Йорка".

Еще неожиданнее - параллели с триллерами и ужастиками. Ночные дерущиеся - ну точно зомби. Не зря тяжелейшие раны, полученные ими ночью, бесследно исчезают днем. Сестра главной героини раскрашена как вампирша, и сама героиня, решив отбыть в Москву и сделать карьеру публичной девки, размалевывается так, что ее красные губы выглядят окровавленными. Тьмы и тьмы и тьмы врагов, выскакивающие в ночи из заводских закоулков, - их валишь с ног, а навстречу новые - напоминают о культовом фильме Карпентера "Нападение на полицейский участок № 13".

Если авторы фильма, как уверяют, ничего такого не имели в виду, значит, на них, как и на персонажей-пролетариев, тоже повлияли некие не поддающиеся рациональному осмыслению магнитные бури.

/Юрий ГЛАДИЛЬЩИКОВ/