ДИАГНОЗ - ПАТЕРНАЛИЗМ

Народ российский надеется не столько на себя, сколько на власти придержащие. Им он готов отдать все самое дорогое. Сегодня 90 с лишним процентов за то, чтобы природные ресурсы, а также предприятия ТЭКа, "оборонки" и металлургии находились исключительно в государственной собственности; 76 процентов выступают против продажи земли. Таковы результаты опроса, проведенного Центром социологических исследований МГУ.

"Социалку", то есть заботу о самих себе, граждане также хотели бы полностью доверить родине. Более 80 процентов населения страны полагают, что медицинское обслуживание и лекарства должны быть бесплатными, 75 процентов говорят, что власти должны защищать население от экономических трудностей. 97 процентов считают, что о пенсионерах и инвалидах должно заботиться государство. Только 5 процентов придерживаются мнения, что за свое образование граждане должны платить самостоятельно. Таковы результаты исследования, проведенного Центром социологических исследований МГУ летом этого года. Подведя итоги, социологи поставили диагноз - патернализм. О том, что это такое, обозревателю "Известий" Анастасии Нарышкиной рассказывает директор центра Сергей Туманов.

- Патернализм - это социальный инфантилизм, социальное иждивенчество, неспособность больших групп людей самим решать свои проблемы и ожидание, что это сделает кто-то сверху. Проявляется в разных формах: как надежда на Господа Бога, на власть, на своего работодателя... Но Бог далеко, работодатель решает свои проблемы, вот и остается государство, которое выступает в роли патера - отца. Каждый ребенок до определенного времени убежден, что родители существуют только для него, и это нормально. Подросток пытается всеми способами освободиться от опеки родителей, и это тоже правильно. Затем наступает социальная зрелость. С обществом все то же самое. Один из моих друзей написал, что у этносов, живущих на территории нашей страны, патернализм в крови. Взгляд спорный, но я согласен, что мы как-то подзадержались в своем развитии. И в царской России, и в советский период была надежда на хорошего барина, доброго царя или вождя. Но любой народ не может до бесконечности ходить в коротких штанишках, и это вопрос отнюдь не морали. Принудительным трудом можно было построить Беломорско-Балтийский канал, но чтобы водить корабли по этому каналу, нужен образованный работник, способный самостоятельно принимать решения. Это должен быть социально активный человек, и вся наша история - это накопление массы таких людей, которые вырастали из патернализма.

- Накапливали в специально отведенных для этого местах...

- Но не только. Если брать творческую и научную интеллигенцию, то в массе своей она должна сама принимать решения - как проектировать самолеты или создавать произведения.

- Это как с собаками: такса в отличие от овчарки десять раз подумает, прежде чем выполнить команду. Потому что порода такая: это ведь норная собака, а в норе она должна все решать сама.

- То же самое и в обществе. Кроме интеллигенции были чиновники, государственные и партийные, которые тоже должны были принимать решения, и был криминалитет - очень мобильные социальные группы, живущие... как такса в норе. Это все активная масса. Но большая часть страны спокойно жила в рамках патерналистских отношений. А в середине 80-х рвануло. Даже люди, которые, казалось бы, не должны быть подхвачены стремлением преуспеть в одиночку, - скажем, рабочие конвейерных заводов - даже они стали думать о переустройстве своей жизни. И получился такой всплеск крайнего индивидуализма - как у подростка. Но как эту активность реализовывать, люди не знали. Кто-то пошел в "челноки", кто-то окучивал свои шесть соток, кто-то вкладывал деньги в "МММ". Но, понимаете, все это деятельность, которая по определению не может привести к успеху. А те, кто пытался сделать что-то по-настоящему, очень быстро оказались у разбитого корыта. Индивидуальная трудовая деятельность: маленькая парикмахерская, часовая мастерская - все это рухнуло очень быстро. Условия для активности оказались неблагоприятными. Конечно, есть группа, у которой все получается, но она очень маленькая. И идея индивидуального преуспевания сменилась идеей выживания. Зато наш инициативный чиновник оказался совершенно бесконтрольным и безответственным. И он создал для себя очень благоприятную среду. В итоге в 90-х годах все больше людей приходят к выводу: от них мало что зависит. И - обращаются в своих ожиданиях к государству.

- В чем это выражается?

- Люди понимают, что сейчас можно жить лучше, чем раньше. Но они понимают, что это улучшение зависит не от них, а от власти. Это характерно даже для относительно благополучных людей, которые говорят о себе, что они приспособились.

- Чем вы это объясняете?

- Характерный пример для провинции - мужчина лет за сорок, с образованием, квартирой, машиной, дачей и хорошим заработком. Но он понимает, что, обеспечивая сегодня нормальное существование своей семье, он не имеет задела на будущее. На образование детям денег нет, на отдельную квартиру для них - тоже. Он понимает, что работает на износ, что еще 5-7 лет такой работы - и будут серьезные проблемы со здоровьем. Впереди тупик и ощущение того, что он делает все возможное, а проблем своих не решает, ведь это от него не зависит.

- Если человек сидит в тюрьме, то он понимает, что вся его жизнь зависит от надзирателя. Но разве он патерналист? Он просто трезво смотрит на вещи.

- Конечно! В этом-то и вопрос. Сегодня людей, считающих, что государство им все должно, больше, чем в 1999-м... И среди молодежи, и среди обеспеченных. Смотрите: 90 процентов полагают, что могут говорить что думают, 82 процента - что могут вступать в какие угодно организации, 85 - что могут свободно путешествовать... но 82 процента говорят: мы никак не можем повлиять на правительство страны, 78 процентов - мы не влияем на местную власть, а 50 процентов боятся незаконного ареста. Дескать, "мне создали условия, в которых я много чего могу, моя жизнь стала лучше, но зависит она не от меня". Такое, знаете, болото, на котором ничего не растет. Когда сегодня говорят, что ценности населения меняются, что мы стали ближе к либеральному обществу, то здесь, мне кажется, лукавства много. Ценности - это ж не станки: захотели - поменяли. Это все складывается столетиями... Теперь-то понятно, что движения вперед не происходит. Но вместо того, чтобы трезво оценить ситуацию, мы продолжаем играть в какие-то мировоззренческие игры.

- А какие у нас варианты? Если в демократической стране 90 процентов общества считают, что все должно решать государство, то, похоже, действительно должно быть так...

- С 99-го года наша политика шла в том русле, в каком хочет народ. Никаких резких движений не происходило. Но беда в том, что молодежь не стала активнее. Если бы в 2003-м количество молодых людей, которые рассчитывают на себя, выросло по сравнению с 99-м, то можно было бы сказать: конечно, много у нас плохого, но появляются люди, которые завтра поменяют ситуацию в стране. А их становится меньше. Отсюда и спад политической активности: если от меня ничего не зависит, то что я буду выступать...

- Надо полагать, что властям это чрезвычайно выгодно. Любой монарх мог об этом только мечтать...

/Анастасия НАРЫШКИНА/