ОШИБКА ЦЕНЗОРА

Владимир Высоцкий всю жизнь мечтал опубликовать свои стихи. Бытует мнение, что его не печатали вовсе. На самом деле печатали, но гомеопатическими дозами и в малоизвестных изданиях. Лишь дважды (если не считать самиздатовского "Метрополя") Высоцкому довелось увидеть свои стихи в серьезных журналах. Первый раз - в 1975 году в альманахе "День поэзии". Второй и последний раз - ровно 25 лет назад, в августе 1978 года, в научно-популярном издании "Химия и жизнь".

"Химия и жизнь" всегда была не просто научным, но еще и очень популярным журналом. Почти столь же популярным, как созданный с нею в один год Театр на Таганке. Журнал и театр "дружили домами", актеры были частыми гостями в редакции, а журналисты не пропускали любимовских премьер. За кулисами театра и познакомились два Владимира - Высоцкий, ведущий актер Таганки, и Станцо, заведующий отделом промышленности "Химии и жизни".

Именно ныне покойному Владимиру Станцо принадлежала идея напечатать стихи Высоцкого в журнале. Он любил украшать свои материалы поэтическими цитатами и комментариями. Эпиграфом к статье "Мы и уголь", написанной в 1978 году, Станцо взял строки Евтушенко, а завершать ее должна была песня Высоцкого "Черное золото".

Журналист пришел в Театр на Таганку и, дождавшись перерыва между репетициями, поделился с поэтом своей затеей. Между ними состоялся разговор, который Владимир Станцо воспроизвел в книге воспоминаний "То был мой театр":

- Закончить публикацию хочу твоей песней (с пластинки) "Черное золото", напечатать ее как поэтический комментарий. Принесешь текст?

- Песня - не из лучших.

- Не важно. Важно создать прецедент.

- Зачем?

- Глядишь, еще какой-то журнал не убоится Высоцкого напечатать.

- Безнадежно это.

- Посмотрим...

На следующий день Станцо снова пришел в театр. Высоцкий отдал ему принесенную рукопись "Черного золота". Поэт до последнего не верил, что его стихи пройдут цензуру. Убежденный в успехе журналист поспорил с ним на бутылку коньяка, что публикация состоится. В августе 1978 года журнал со стихами вышел, и стало ясно: Высоцкий проиграл пари.

В оглавлении того номера "Химии и жизни" фамилия Высоцкого не упомянута. Его стихи составляют как бы одно целое с материалом Владимира Станцо. Возможно, именно это обстоятельство позволило песне опального поэта преодолеть цензуру - проверяющие просто не заметили стихотворения, "припрятанного" на 31-й странице.

- Полагать, что цензоры читали все, что им ложилось на стол, наивно, - говорит Михаил Черненко, бывший в те годы заместителем главного редактора "Химии и жизни". - Вполне допускаю, что тот, кому предстояло проверять этот номер журнала, просто не стал дочитывать статью Станцо и не обнаружил в конце стихотворение Высоцкого. Во всяком случае, я не помню, чтобы публикацию этой песни сопровождали какие-то возражения. Все обошлось гладко.

Песня "Черное золото" (варианты названия: "Шахтерский марш", "Гимн шахтеров") была написана за восемь лет до этой истории. Она предназначалась для мосфильмовской кинокартины "Антрацит", но, как шутил Высоцкий, "почему-то там не оказалась". Поэт довольно быстро охладел к собственному детищу: он исполнял "Черное золото" на публике всего четыре года. Возможно, он был удручен относительным неуспехом этой песни у донбасских горняков - в августе 1970 года Высоцкий спел ее на концерте в Донецке, но аудитория отреагировала довольно вяло.

После смерти поэта о "Черном золоте" вспоминать не любили. Очевидно, из-за "производственной тематики" эта песня казалась чересчур "советской", "заказной" и Высоцкому не подходящей. Инерция забвения продолжается до сих пор. Преодолеем инерцию:

Любой из нас - ну чем не чародей?

Из преисподней наверх уголь мечем.

Мы топливо отнимем у чертей,

Свои котлы топить им будет нечем...

Да сами мы, как дьяволы, в пыли,

Зато наш поезд не уйдет порожний.

Терзаем чрево матушки-Земли,

Но на Земле теплее и надежней!

Взорвано, уложено, сколото

Черное, надежное золото...