ВЛАДИМИР МАШКОВ: "ГЛАВНОЕ - ЧТОБЫ ПИРАТЫ ОКАЗАЛИСЬ ЛЮДЬМИ И ДАЛИ ПОСМОТРЕТЬ "ПАПУ" В КИНО"

В четверг выходит в прокат "Папа" Владимира Машкова. История провинциального еврея, вороватого, сильно пьющего, но вырастившего прекрасного сына и отправившего его в Москву, - кино косолапое, но искреннее и действительно народное. С Владимиром МАШКОВЫМ - сценаристом, режиссером и сопродюсером "Папы", сыгравшим по случаю и главную роль, - побеседовал корреспондент "Известий" Кирилл АЛЕХИН

- Еще год назад вы настаивали, что фильм называется "Папа!" - с восклицательным знаком. Но к премьере знак куда-то пропал.

- Так это во мне звучит - да, с восторгом! Я когда писал папе... Я... "Папа!.. Дорогой папа!.." Я всегда - всегда! - ставил восклицательный знак. Или пять знаков. Или миллион. Так и писал: "Миллион знаков!" Это абсолютно моя эмоция, из моих писем, моей жизни. И знак я убрал, потому что каждый должен поставить после "Папа" что-то свое. Точку или троеточие, но свое.

- На "Папу" истрачено три с лишним миллиона долларов, но в прокате вы планируете собрать всего около двух. Выходит, проект убыточный?

- Я достаточно быстро нашел на фильм деньги, наверное, потому что очень сильно хотел. Но все те люди, которые мне помогли, все они откликнулись безвозмездно. Получилась такая история: ни у кого даже мысли не было, что это коммерческий проект, который может вернуть деньги. Было бы так фантастически здорово, если б я мог вернуть эти миллионы! Тогда было б вообще все по-честному. 3 миллиона 400 тысяч было потрачено - их дали шахтеры Кузбасса, металлурги... Это их денюжки! Если бы "Папа" окупился, это был бы для меня максимальный подарок. Но, к сожалению, в нынешнем кинематографическом пространстве это невозможно.

- Успех "Ночного дозора" вас не слишком-то вдохновил?

- "Ночной дозор" - это все-таки энтертейнмент. Люди давно открыты для развлечений, и кино подразумевает под собой развлечение. "Папа" - это тоже развлечение, но другого качества. В том смысле, что оно совсем для сердца. К тому же у нас и возможности для рекламы были на десятки порядков ниже. Почему у "Папы" такое небольшое количество копий по сравнению с блокбастерами? ("Папа" выходит на ста экранах. Это в три раза меньше самого растиражированного фильма "Ван Хельсинг", у которого было триста копий. - "Известия"). Его нужно смотреть вдолгую. И я знаю, что многие люди захотят, чтобы их дети потом посмотрели. Вне зависимости от возраста. Поэтому для "Папы" важна не массовая атака на зрителя, а долгий прокат. Тут беда одна: главное - чтобы пираты тоже оказались людьми и дали возможность посмотреть "Папу" в кино.

- Аудитория кинотеатров сегодня значительно младше 20. Вы же "Папу" адресуете ровесникам: тем, кому за 30.

- Мне кажется, что ориентировать кинематограф только на двадцатилетних было бы неправильно. То, что мне писали люди от 10 до 81, - у меня есть записки от ребенка, которому 10 лет, и от женщины, которой 81, - все эти записки доказывают, что "Папа" - картина универсальная. Вот раньше в кино ходили все. Не было разграничений по возрасту. Ведь кино - это же идеология! Как Олимпийские игры, как футбол. Почему люди смотрят футбол и с таким отчаянием переживают или гордятся страной? То же самое должно быть с кино. Это один из показателей здоровья нации. В этом смысле я абсолютный патриот города Новокузнецка, Сибири и России в целом... Мне кажется, что очень важно расширять, а не уменьшать, аудиторию нашего кино. Чтобы в кино ходили не только мальчики и девочки. Это неправильно.

- Чтобы снять "Папу", вы отказались от нескольких голливудских ролей.

- Да, у меня было предложение сняться во второй части "Лары Крофт". Но так получилось, что решение они оттягивали, а я очень быстро нашел на "Папу" деньги. Когда я написал с Ильей Рубинштейном сценарий "Папы" и начал поиск средств, то понял, что буду искать годы. Годы! И вдруг в одночасье люди согласились финансировать эту историю. Я не мог повести себя таким образом - понимаешь? - и сказать: "Извините, ребята. Те три миллиона, что вы мне дали, пока подержите, я приду попозже за ними... И "Папу" - мое желание всей жизни! - я хочу чуть-чуть перенести...". Плюс я был в таком виде: начал отращивать бороду и так далее... Ну невозможно было совместить эти две работы. Но сожаления у меня нет, ни секунды.

- Ваши экранные роли - это, как правило, брутальные, сексуальные мужики. Но в "Папе" вы играете пропойцу, немолодого, жалкого и нелепого. Не боитесь подорвать имидж?

- Самое страшное в нашей жизни - создать себе образ, которому ты не соответствуешь. Я из сибирского городка, и самая близкая из тех ролей, которые я исполнял, была в картине "Вор". Близкая по моему существу, потому что я знаю этих людей, простых людей. (Машков разминает запястье и невзначай поправляет статусные часы. - "Известия"). Толян из "Вора" - он простой человек! Да и профессия артиста настолько разнообразна, что у меня никогда не было желания составить некий фантастический образ о себе, потому что это абсолютно обреченный путь. Потому что однажды он закончится - а когда-то он закончится! - и ты перестанешь быть вот таким, как вы сказали. А ты себя уверил, что ты неотразим. "Безнравственно не менять своих убеждений", - говорил Карл Маркс. Он не всегда был прав, но вот эта мысль мне лично очень нравится.

Сын за отца

Выходящий на экраны "Папа" - это вольная интерпретация пьесы Александра Галича "Матросская тишина", в 1980-х с аншлагами шедшей в "Табакерке", а ныне экранизированной по персональной инициативе Владимира Машкова. За "Папу" он взялся неспроста. В силу некоторых биографических обстоятельств для Машкова эта история личная и поэтому с необычайным воодушевлением перенесенная на экран. Машков сам искал финансы, натуру для съемок и подбирал актеров. Сам присматривал нетронутые временем московские переулки, чтобы реконструировать довоенную столицу. Сам сыграл Абрама Шварца, спивающегося кладовщика из западноукраинского городка Тульчина, отрастив с этой целью бороду и научившись прежалко выпячивать нижнюю губу. Сам просил собравшихся журналистов: "Помогите этому фильму. Пожалуйста".

Напор этот мог бы с равной вероятностью вызвать в зрителе подозрение или скепсис, не будь "Папа" столь незамысловатой и наивной картиной. В "Папе" все чрезмерно, везде - театр. Герои слишком несчастны, интонации слишком щемящие, а Москва 1930-х украшена красными флажками и похожа на тот нарядный раек, по которому гулял неунывающий старик Хоттабыч. Но эта вот простота вкупе с полным безразличием авторов к кассовым сборам подсказывают: "Папа" снят Машковым прежде всего для себя и про себя. Мы же стали невольными свидетелями его сыновьего покаяния.

/Кирилл АЛЕХИН/