ДЛЯ НЕГО НЕ БЫЛО ТОЛПЫ

В Техасе во время съемок очередного материала для журнала "Нью-Йоркер" от обширного кровоизлияния в мозг скончался Ричард Аведон. Легендарный фотограф, один из классиков искусства XX века. Ему был 81 год.

Сын выходцев из России, родившийся в Нью-Йорке, начавший снимать в возрасте 10 лет (первой его моделью был сосед - Рахманинов), Ричард Аведон прославился своими снимками для Harpers' Bazaar и Vogue. Он один из инициаторов той постановочной, гламурной фотографии, которая заполонила сегодня весь мир.

В 2001 году черно-белые снимки Наоми Кэмпбелл, рекламирующей белоснежно-белое нижнее белье некой модной марки, появились в журналах Vogue, Elle и Glamour - это была лебединая песня фотографа и прекрасный пример того, как, собственно, сегодня раскручиваются имена и рождаются иконы - с их чувственными губами, длиннющими ногами и прочими достопримечательностями.

И все же Ричард Аведон куда менее гламурный фотограф, чем, скажем, другой классик - Хельмут Ньютон, который своими снимками всячески демонстрировал современный культ потребления. Аведон, в 50-е годы на время вообще забросивший гламурное фото, - скорее, портретист. Причем, в классическом смысле этого слова.

То есть (как в учебнике по истории искусства) его задача - передать не только внешнюю красоту (или благородство, или хотя бы характерность) модели, но, в первую очередь, ее внутренний мир, состояние души, психологизм, драматизм, просветленность - все те качества, те черты, которые присущи модели. Пристально посмотреть ей (ему) в глаза - и вытащить наружу все потайные мысли. А также, почти рембрандтовская задача, - показать, как биография человека отразилась на его лице.

При этом - Аведон всегда снимал только черно-белые фотографии. Соответственно, главные его инструменты - свет и тень. Не так уж мало, впрочем. Потому он ставил свои модели, как правило, анфас - чтобы зритель видел лицо и, опять же, выражение глаз. Безупречно точный, опробованный веками (начиная с эпохи Возрождения) прием.

Его модели - Эйзенхауэр, Эзра Паунд (это из ее лица он сделал целую карту жизни), Чарли Чаплин, Стравинский, Бродский, Мерилин Монро, Линда Евангелиста, Синди Кроуфорд и, конечно, Энди Уорхол (его снимал, кажется, каждый уважающий себя фотограф) - единственный аведоновский портрет без лица. Впрочем, Уорхол в биографии Аведона появился не случайно - это знак его нью-йоркского происхождения и принадлежности к нью-йоркской артистической среде. Не случайно больше всего Аведон работал для знаменитого журнала "Нью-Йоркер".

А еще Аведон снимал анонимных американцев - фермеров и рабочих, которые на его портретах представали столь же сложными персонажами, как и представители богемы. "Величие Аведона в том, что для него нет толпы", - сказал как-то о нем Александр Генис, имея в виду ту, вроде бы несложную вещь, что художник - все равно романтик, который толпе предпочитает индивидуальность. "Твои глаза с такой проницательностью наблюдали за любопытными и удивительными людьми, которых ты фотографировал, что люди эти стали обитателями целого мира - мира Аведона", - так говорил ему Анри Картье-Брессон.

(Тут нельзя не вздохнуть: в 2004 году ушли из жизни уже теперь три великих фотографа, три классика искусства XX века, три отца-основателя гламурной и вообще современной фотографии - Хельмут Ньютон, Анри Картье-Брессон и Ричард Аведон.)

Самого себя Аведон, как и положено романтическому гению, всегда представлял сосредоточенным, меланхоличным, даже мрачным. Такова судьба художника, который противостоит толпе. Пусть даже не в одиночку, а вместе со своими моделями.

/Николай МОЛОК/